История поселения

История края 

Нынешняя территория Ленинградской области делится на четыре крупные географические, историко-культурные и археологические зоны: Полужье, Ижорское плато, юго-восточное Приладожье и Карельский перешеек. Веревская волость располагается на Ижорском плато. Если сейчас она административно входит в Гатчинский район, то до революции деревни, составляющие эту волость, составляли часть Мозинской и Славянской мыз Царскосельского уезда Санкт-Петербургской губернии.

Издревле эта Ижорская земля, которая во времена шведского владычества стала называться Ингерманландией, была заселена двумя финно-угорскими племенами - водью и ижорой. Первая народность, водь, была исконной, а вторая расселилась позже. Поэтому вся территория, принадлежавшая Великому Новгороду, числилась как «Водская пятина». Позже, начиная с IX-X веков, здесь стали селиться и славяне. Это подтверждается результатами археологического обследования края, выявившего более 10 тысяч захоронений, в частности, на территории Гатчинского района обнаружены 62 курганно-жальнических погребальных памятника, в которых зафиксированы свыше 3100 захоронений, преимущественно XII-XIII веков.

В ближайших окрестностях Верева такие захоронения существовали еще в 30-х годах нашего века. В 1931 году археологической экспедицией была зафиксирована курганная группа на южной окраине бывшей деревни Мозино (сейчас это южная часть деревни Романовка), на краю террасы левого берега реки Ижора, на поле. Мозинская курганная группа состояла из семи насыпей высотой 1 метр и диаметром 6-8 метров. Раскопки не проводились, и позже вся курганная группа была срыта во время сельскохозяйственных работ, проводившихся колхозом.

Водь - народ финно-угорской группы, проживающий на южном побережье Финского залива, в западной части Ингерманландии. Впервые упомянут в русских летописях в 1069 году. Народ исчезающий, подвергся сильной русификации и ассимиляции с ижорой. В середине XIX века насчитывалось 5000 человек, в 1920 - 700, а в 1992 году - всего 56 человек пожилого и старого возраста.

Ижора - финно-угорский народ, живущий преимущественно в западных районах Ленинградской области. В русских источниках впервые упоминается в 1228 году. Подверглось русификации и ассимиляции с финнами, переселенцами в Ижорскую землю в XVII веке. В наше время в России проживает менее 800 человек. Ранее назывались также инграми.

В процессе славянской колонизации Ижорской земли финно-угорское население, смешиваясь с пришельцами, подверглось значительному обрусению. Но приток финских переселенцев из Юго-Восточной Финляндии (так называемой Выборгской Карелии) в период шведского господства в XVII веке имел следствием не менее активный процесс фин-низации, особенно сильно затронувшей народность ижору.

В самом конце Ливонской войны в 1582 году шведы, вторгшись в русские пределы, захватили южное побережье Финского залива.

Завершившаяся в начале XVII века «смутная эпоха» и пописанный Россией Столбовский мир привели к потере Ижорской земли. На отторгнутой от России территории были образованы Ин-германландская и Корельская провинции в составе Шведского королевства. Вот как описывает этот период С.Н. Вильчковский в своем историческом очерке:

«Во главе обеих провинций стояли королевские наместники - ландсгевдинги. Один из них жил в Нарве, другой в Кексгольме. Им подчинялись кронфогды, стоявшие во главе уездов, и бургомистры в городах. Главное начальство над всем краем бьшо вверено генерал-губернатору Лифляндии, Ингерманландии и Карелии. Вне городов территория по старому русскому порядку разделялась на уезды и погосты. Сбор податей производился также по новгородским «обжам», которыми измерялась земля. Ландсгевдинги не только пользовались административной властью и правом надзора за судом, но являлись и арендаторами провинций, единолично выплачивая короне весь доход, собранный с населения. Этот порядок вел, конечно, к страшным злоупотреблениям, тем более что ландсгевдингу принадлежал также и надзор за церковью. Все земли и все податное сословие, после того, как шведы завладели краем, оказались в личном владении короны, которая и распоряжалась имуществом и трудом крестьян, часто в ущерб даже новопоселенным феодальным владельцам, которые не раз бедствовали от недостатка рабочих рук. Немцы-колонисты, по-видимому, скоро бросили землю и потянулись в города, где начали сильно развиваться торговые обороты.

Если бы не большое торговое значение, которое быстро приобрел основанный на месте нынешней Охты, в 1611 году, город Ниэн (крепость Ниеншанц), земли по берегами Невы, Славянки и Ижоры совершенно бы обезлюдели под нестерпимым гнетом шведского владычества и введенной им феодальной системы. Шведы своей мирной политикой сумели так разорить и обездолить завоеванную область, что Петру пришлось начать заселение его, как будто край был дотоле пустынный».

Северная война, предпринятая Петром Первым для отвоевания северных земель у Швеции, началась с тяжелого поражения под Нарвой с 1700 году. Но уже взятием крепости Нотебург в устье Невы в 1703-м и захватом Выборга в 1710-м году он возвращает России Ингерманландию и Карелию. Управление Ингерманландией Петр поручает своему любимцу Александру Даниловичу Меньшикову. Теперь титул Меньшикова звучит так: «Римского и Российского государств князь Ижорския земли, генерал-губернатор над провинциями Ингрией и Эстляндией, Его Царского величества государственных тайных дел министр и генерал-фельдмаршал, кавалер и подполковник Преображенского регименту и капитан бомбардирской от первейшей гвардии Его Величества и полковник над двумя конными и над двумя пехотными полками».

Что представляли собой наши земли, где мы с вами теперь живем, после освобождения их от шведов можно понять из донесения военачальника Петра Матвеевича Апраксина, которое он адресовал Петру Первому, у которого он еще в детские годы Петра был окольничим и стольником:

«До самые Ижорские земли твоими государевыми ратными людьми прошол и неприятелские их жилища, многие мызы великие и всякое селение развоевали и разорили без остатку». Как реагировало местное население на тактику «разорения без остатку» можно также судить из депеши воеводы Петра Апраксина, адресованной Петру I: «А Чухна не смирны, чинят некие пакости и отсталых стреляют, и малолюдством приезжать трудно, и русские мужики к нам неприятны, многое число беглых из Новгорода, и с Валдая и от Пскова и добры они к шведам, нежели к нам». Чухнами в ту пору стали называть финнов, хотя само название относится к «чухарям» - вепсам, которых еще называли «весь». Между тем эти края уже и без того обезлюдели, поскольку по Столбовскому и Кардисскому миру всем желающим дано было право выселиться в двухнедельный срок из отошедших к Швеции земель. Огромное большинство населения бросило свои поля, хаты и поместья. На смену им двинулись обедневшие шведские дворяне, немцы, гонимые на родине за исповедание лютеранства и массы крестьян из шведской Финляндии.

Преемники Густава-Адольфа, шведского короля, занимались колонизацией новых территорий. Все русское тщательно выводилось. Земли раздавались в ленную собственность новопоселенным дворянам. Оставшиеся в крае крестьяне водворялись насильно на новые земли для того, чтоб их трудом увеличить пахотные земли. Торговле давались широкие льготы, православных жителей насильно переводили в лютеранство, а для лучшего распространения шведских идей путем печатного слова в Стокгольме была учреждена русская типография.

И тем не менее шведы не могли заставить население забыть, что они русские. Эмиграция не прекращалась, и в течение 80-летнего шведского правления краем он запустел более, чем почти за три века беспрерывных войн, которые продолжались до смутного времени.

Православие погибало. Только старые люди еще держались крепко исконной веры, молодежь, как финская, так и русская, уже исповедовала лютеранство. Шведское правительство, стесняя права православных, предоставляло большие имущественные льготы переходившим в лютеранство. Шведы не допускали русских епископов рукополагать священников, и число их все более сокращалось.

Оставшиеся в Ингерманландии русские дворяне постепенно перешли в лютеранство из страха потерять право владеть своими поместьями.

Тем не менее, на момент освобождения земель Копорского уезда от шведов, куда входили по существовавшему административному делению деревни, располагавшиеся вдоль Ижоры, в этом уезде насчитывалось 2700 дворов. Среди поместий Копорского уезда числились по шведским писцовым книгам Дудергофская и Сарская мызы (Duderhof и Saritzhof). Они также оказались во владении светлейшего князя Ижорской земли. Но однако Меньшиков недолго владел Сарской мызой (нынешнее Царское Село). В 1710 году Петр I решил подарить эту местность своей супруге Екатерине Алексеевне. Вместе с Сарской мызой ей отошла также Славянская мыза со всеми принадлежащими к ней деревнями и Мозинская мыза, также с деревнями. Правда, Екатерина в этой время еще не была официально провозглашена супругой Петра I и царицей российской. Это произошло позже - на следующий год, 1711, Петр объявил ее супругой, а еще через год состоялась свадьба и объявление Екатерины царицей. Поэтому в 1710 году она еще не была очень уверена в своем будущем и пожалованные ей земли пришлись очень кстати. Тогда-то и началось строительство царской резиденции в Сарской мызе. Постепенно разрастаясь и украшаясь, Сарская мыза превратилась при императрице Елизавете Петровне в пышный дворцово-парковый ансамбль, который в царствование Екатерины II стал называться Царским Селом, хотя в официальных случаях его до 1808 года продолжали называть Сарским Селом.

Такая же участь постигла и небольшую деревушку Хотчино, что отстояла от деревни Верево на три версты на юг. Эти южные земли вплоть до р. Ижоры были отданы Петром I своей любимой сестре Наталье Алексеевне. Царевна Наталья развела там большую ферму с парком и садами, а с годами, переходя из рук в руки от одного влиятельного владельца к другому, поместье Хотчино превратилось в одну из загородных царских резиденций и при Павле I, в 1796 году, стало городом Гатчиной.

Таким образом деревни Мозинской мызы, в том числе и Верево, стали территориально тяготеть к Гатчине, хотя административно управлялись из Царского Села. Естественно, что хозяйственная жизнь Гатчинской мызы касалась и Верева. Свидетельством этого является недостроенный канал, который решено было прорыть от рек Веревы и Ижоры до гатчинских парков. Его остатки можно видеть вдоль линии железной дороги, за гаражами, где сейчас располагается садоводство. Проект был предпринят в 1773-1774 годы тогдашним хозяином Гатчинской мызы графом Григорией Орловым, фаворитом Екатерины II, которая подарила ему Гатчинское поместье в благодарность за услуги по возведению ее на российский трон. Канал потребовался Орлову для пополнения Гатчинских прудов и устройства в парке фонтанов, которые были необходимой принадлежностью всех роскошных поместий вокруг Санкт-Петербурга. Канал шириной от 4 до 8 саженей рыли крепостные крестьяне и солдаты. В месте пересечения трассы канала со строившейся прямой дорогой на Царское Село, то есть в районе Мозинских ворот, было запланировано строительство водоподъемной машины. В связи с последовавшей опалой Г. Орлова проект строительства канала был оставлен.

Немного на север от деревни Верево под землей находится еще один свидетель «славных Екатерининских времен». Это тоннель, проложенный по территории Мозинской мызы от имения графа Александра Григорьевича Демидова до Царского Села, в котором проложен водопровод для подачи воды с Таицких ключей, точнее Орловских ключей, в парки Царского Села. На территории бывшего поместья А.Г. Демидова существует две группы ключей - одна называется «Демидовскими ключами» - из них берет свое начало река Веревка. Другая группа располагается несколько восточнее, это Орловские ключи.

Проложить водопровод из Таиц в Царское Село мечтала еще императрица Елизавета. Но осуществила эту мечту Екатерина II. Проект водопровода был выполнен известным инженером-гидравликом того времени, генерал-квартирмейстером Бауэром (его же называли Боуром). Работы велись под руководством инженер-подполковника Герарда и продолжались три года. Императрица лично со всем двором осматривала водопровод за несколько дней до его открытия. В камер-фарьерском журнале имеется запись:

«3 июня 1774 года по полудни в начале 7-го часа Ея Императорское Величество соизволила иметь выход в фаэтоне, а фрейлины и кавалеры в таратайках, к минам или к Таицким ключам, откуда ведет воду в Село Царское генерал Боур; по прибытии туда показаны были действующие машины и прочее оным генералом Боуром».

Вода Таицкая считалась самою здоровою. Императрица Екатерина II другой никогда не пила, и во время ее путешествий ей доставлялась только эта вода для питья. В старину из Петербурга езжали любители попить чаю только на этой воде. Такие любители останавливались у Баболовского дворца, где инвалиды ставили самовар за прудом в каменном доме, и охотники до чая пили такой чай до седьмого пота.

Деревянная водопроводная галерея сгнила уже к концу 1774 года. Инженеру Толю было поручено построить каменный тоннель и работы эти проводились в течение 1795-1800 годов. По каменному тоннелю эллиптического сечения высотой 6 футов, шириной 4.5 футов и длиной более 15 верст, как утверждали, человек мог свободно проехать верхом. Он существует и по сию пору, но в нескольких местах обвалился и засыпан землей. На перегоне Варшавской железной дороги от станции Верево до Кондакопшино, справа, если ехать в Санкт-Петербург, на горе видна круглая каменная постройка - это водонапорная башня на трассе Таицкого водопровода. Вода по нему подается и по сие время, но в ограниченном количестве. На станции «Орловские ключи», где производится забор воды, до сих пор хранится карта ключей и гидротехнических сооружений времен Екатерины II, выполненная на материи. По-прежнему существуют каптажные (водозаборные) колодцы, выстланные белым мрамором и перекрытые гранеными стеклянными колпаками, построенные в конце 18 века.

Автор статьи - А.П. Воронов